Мой город Кишинёв • Просмотр темы - Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Мой город Кишинёв • Просмотр темы - Воспоминания о еврейском гетто в Транснистрии

Главным знаком провоцирующим убийц была жёлтая шестиконечная звезда Давида, которую нас заставили носить на груди и на спине.
Освобождение
Величайшим и светлейшим мигом в нашей жизни, не имеющим себе равных, стал день освобождения гетто славной Красной Армией. Это случилось столь стремительно, что бегущие фашисты просто не успели с нами расправиться. На площади, о которой я уже упоминал, остановились на отдых многие советские солдаты, уставшие от длинных военных дорог. Оставшиеся в живых заключённые от мала до велика смешались с освободителями, обнимали и целовали им ноги. Бойцы вынимали из мешков свои пайки и делились с нами.
Вскоре после этого, не дожидаясь полного освобождения Молдовы, мы двинулись в родные края и вновь прошли тот же путь, но на этот раз нам было легко и радостно, т.к. мы были свободны и шли в родное село Дуруиторы. А ведь могло быть намного хуже, ведь все годы оккупации мы были смертниками. Дойдя до полей нашего села, мы остано¬вились у одного участка, принадлежавшего нашей семье, плакали и целовали землю. Всту¬пив на улицы родной деревни, мы были радостно встречены односельчанами и видели на их лицах искреннюю радость. Это случилось в воскресный день православной пасхи 1944 г.На коленях мы целовали полы и стены и многие дни после этого момента двери нашего дома не закрывались. Бесконечно приходили люди целыми семьями, несли продукты, посуду, постельные принадлежности и многое другое.

В феврале 1941 года, когда 31-летний Александр Шафран был избран Главным раввином Румынии, в стране уже поднималась волна антисемитизма. Антисемитским был и Сенат, куда по должности автоматически попал А.Шафран (800-тысячную еврейскую общину Румынии в Сенате тогда представлял один еврей).

Антисемитскими предубеждениями были заражены, как пишет Юлиус С.Фишер («Транснистрия: забытое кладбище»), «светила румынской литературы»: Михаил Эминеску - классик румынской литературы - и «удивительный трансильванский поэт» Октавиан Гога. Своей неприязни, а то и ненависти к евреям не скрывали и многие поводыри церкви.

Встречались ли исключения? Огоньки человечности? Да. И в самые трагические дни, когда, казалось, не оставалось места для надежды. «Великим гуманистом» был папский нунций Ватикана в Румынии монсеньер Андреа Кассуло.

Достаточно хорошо зная, что католическая церковь не любила евреев, он в самые трудные годы, движимый состраданием к гонимому народу, выполнял важную роль в операциях, позволявших сохранить жизнь тысячам евреев. «Дружеское отношение Кассуло, - вспоминает А.Шафран, - было порой очень трогательным». Их симпатия была взаимной.

Такое же сочувствие и понимание А.Шафран встречал в королевской семье. С особой теплотой он вспоминает королеву-мать, удивительную женщину, «со всей теплотой и сочувствием относившейся к чужому горю», которая делала все, чтобы облегчить участь евреев. Она, как свидетельствует А.Шафран, сыграла исключительную роль как в организации помощи евреям, изгнанным в Транснистрию, так и в деле репатриации сирот, а в дальнейшем и других депортированных.

Монсеньер Андреа Кассуло и королева-мать Елена - самые известные, но отнюдь не единственные примеры. Понимание, сочувствие А.Шафран встречал у швейцарского, шведского послов в Бухаресте, у представителя Международного Красного Креста Чарльза Кольба и фон Штейгера, хотя их усилия не всегда увенчивались успехом«Я стучался во все двери...» И в те двери и сердца, которые, казалось бы, наглухо закрыты для милосердия и жалости.

Именно с этого начинается подвиг А.Шафрана, то, что почти не знает аналогов в мировой истории. Вот один из многих примеров духовного противоборства, духовного сопротивления.

... Путь в Освенцим, в другие лагеря смерти обычно начинался во всей оккупированной Восточной Европе со звезды Давида. Официальный приказ о желтой звезде, обязательной для всех румынских евреев, был принят и правительством Антонеску. Добиваясь отмены уже принятого постановления, А.Шафран обращается к патриарху Никодиму, личному другу диктатора: «...я подчеркивал, что такое поведение церкви, в которой поют псалмы Давида, является унизительным для нее. Я наглядно показывал, как это парадоксально - с позволения церкви, прославляющей царя Давида, подвергать евреев, детей Давида, общественным притеснениям и нападкам со стороны христиан».

Постановление было отменено. Отмена, правда, коснулась только тех, кто оставался на территории Румынии.

Осенью 1941 года началась массовая депортация евреев из Бессарабии и Буковины, отдельных районов регаты («старой Румынии») в Транснистрию.

А.Шафран во второй раз обращается к патриарху Никодиму, человеку «угрюмому, безжалостному, выходцу из старого антисемитского духовенства». Диалог не получался. «Патриарх редко реагировал на что-либо из сказанного мною... Повысив голос, я воскликнул: «Вы - патриарх, религиозный человек! Не кажется ли вам, что вы должны будете предстать перед Высшим Судьей и что вы вынуждены будете отвечать за все, что вы позволяете вершить здесь, на земле, здесь - в Румынии, на ваших патриарших глазах?»

...Патриарх Никодим, митрополит Бэлан, католический архиепископ Бухареста Чизар, убежденный в том, что еврейский народ «сейчас расплачивается за то, что он сделал с Иисусом», влиятельнейший в те времена вице-премьер Михай Антонеску и сам Маршал - с этими и многими другими высокопоставленными особами А.Шафран неоднократно вступал в духовное противоборство, вновь и вновь напоминая своим оппонентам, что после смерти «они заплатят... за злодеяния, которые не предотвратили». Добивался их заступничества, отмены уже принятых решений (так, в августе 1942 года намечалось начать депортацию евреев в Транснистрию, в Польшу, что было равносильно смерти. Уже стояли наготове поезда для депортации. Ее при активном содействии митрополита Никодима удалось предотвратить), решений, обрекающих на новые страдания и гибель тысячи и тысячи обездоленных в Транснистрии и в самой Румынии.

Не всегда и не всех удавалось переубедить, не до всех достучаться. С горечью А.Шафран пишет о Марии Антонеску - супруге диктатора, президенте Попечительского Совета. Она оставалась глухой к любым просьбам, «была подобна камню, который не реагирует, даже если его пнуть ногой».

Неудачи, подстерегающие на каждом шагу опасности («официально я был заложником») - наконец, как это случилось с В.Фильдерманом, депортированным летом 1943 года в Могилев-Подольский, он мог в любой день и сам стать узником гетто в Транснистрии, - не останавливали А.Шафрана. Он по-прежнему стучится во все двери, особенно двух Антонеску. И двери открылись.

Что руководило его действиями? «Ангель, - замечает Жан Анчель, - верит в то, что мы всегда должны искать лучшие качества в человеке... Он искал Божественное в людях, даже в тех, кто мало заслуживал этого звания или был объявлен антисемитом, - и часто находил его!»

Конечно, нельзя не учитывать, что ситуация в Румынии (особенно после Сталинграда) отличалась от положения в гитлеровской Германии, где подобное противоборство просто было невозможным. Но это не умаляет подвиг рабби. В том, что еврейская община Румынии, понеся огромные потери, однако, избежав трагической судьбы своих соседей - венгерских евреев, депортированных в Освенцим весной и летом 1944 года, когда исход войны был уже предрешен, уцелела (300 тысяч спасенных в Румынии и 50 тысяч в Транснистрии), немалая заслуга А.Шафрана и его сподвижников. Спасая своих, они, повторяю, спасали и нас, украинских евреев - узников Транснистрии.